Размышления Главнокомандующего Фиделя Кастро

Чибас в столетие со дня его рождения

Читая в газете «Гранма» статью товарища Харта в связи с этой датой, я увидел, что он упоминает отрывок из речи, которую я произнес 16 января 1959 года на кладбище Колон, через восемь дней после моего вступления в Гавану после победы. Это навеяло на меня столько воспоминаний о погибших героических товарищах. Я думал о Хуане Мануэле Маркесе, блестящем ораторе, полном идей Марти, и заместителе командира экспедиции на яхте «Гранма»; об Абеле Сантамария, который должен был заменить меня, если бы я погиб при штурме казармы «Монкада»; Педро Марреро, Ньико Лопесе, Хосе Луисе Тасенде, Хильдо Флейтасе, братьях Гомес, Сиро Редондо, Хулио Диасе и практически всех членах многочисленного контингента молодых бойцов из Артемисы, павших в «Монкаде» и в Сьерра-Маэстре. Список был бы нескончаемым. Все они происходили из рядов «ортодоксов».

Первой проблемой, которую предстояло решить, было пребывание Батисты у власти. Если бы Чибас был жив, Батиста не сумел бы устроить государственный переворот, потому что основатель Партии кубинского народа («ортодоксов») пристально следил за ним и методически публично ставил его к позорному столбу. Когда Чибаса не стало, было несомненно, что Батиста проиграет выборы, которые должны были состояться 1 июня 1952 года, через два с половиной месяца после государственного переворота. Анализы общественного мнения были достаточно ясными, и неприятие Батисты росло постоянно, день ото дня.

Я присутствовал на собрании - больше из дерзости, чем по приглашению, - где был избран новый кандидат от партии «ортодоксов». Ему предстояло войти в парламент, где он начал бы борьбу за радикальную программу. Никто не смог бы ему помешать. Тогда ходили слухи, что я коммунист, - слово, которое пробуждало множество условных рефлексов, созданных господствующим классами. Говорить о марксизме-ленинизме тогда и даже в первые годы Революции было бы неразумно и неуместно. В той речи на могиле Чибаса я говорил так, чтобы было понятно массам, об объективных противоречиях, с которыми сталкивалось наше общество в то время, и все еще должно было сталкиваться.

Каждый день я выступал в программе местной радиостанции, находившейся в столице, с посланиями, обращенными непосредственно к десяткам тысяч избирателей, спонтанно записавшихся в партию «ортодоксов». Кроме того, я обращался ко всей стране во внеочередных изданиях газеты «Алерта» почти несколько понедельников подряд в период с 28 января по 4 марта 1952 года с доказанными обвинениями правительства Прио в коррупции. Я смог предвидеть и глубоко проанализировать путчистские намерения Батисты. Я обличил их перед руководством и попросил использовать для этого воскресную часовую программу, которая была у Чибаса. «Мы исследуем это через наши каналы», - ответили мне. Два дня спустя мне сообщили: «Мы расследовали это своими путями, и нет каких-нибудь признаков». Переворота можно было избежать, но не было сделано ничего. Уже Чибас несколько месяцев назад едва сумел помешать «пакту без идеологий», как он его называл, между «ортодоксами» и давней Кубинской революционной партией («аутентиками»). Большинство провинциальных руководств поддержало этот пакт. Существовавшая экономическая система способствовала тому, что почти во всех провинциях там заправляли олигархия и землевладельцы. Лишь одно было верным – столичное, где большим влиянием пользовались радикальные представители интеллигенции. После переворота и когда более всего было необходимо единство, олигархи, сыграв свою роль, оставили большинство массы народа на волю империалистического ветра. Я продолжал разрабатывать свой революционный проект, в котором на этот раз борьба с самого начала будет вооруженной.

В день, когда должны были состояться похороны Чибаса, тело которого было выставлено в Гаванском университете, я предложил руководству «ортодоксов» направить эту огромную массу к Президентскому дворцу и взять его. Целую ночь я отвечал на вопросы радиожурналистов и настраивал народ на радикальные действия. Но никто в университете в ту ночь не обращал внимания на радиопередачи. Правительство было дезорганизовано и охвачено паникой, армия была деморализована и не имела желания подавлять эту массу. Никто не смог бы сопротивляться.

После переворота 10-го марта 1952 года, я написал манифест под названием «Военный мятеж», который был отпечатан на мимеографе через шесть дней после предательского путча. Вот его текст.

«Это не революция, а военный мятеж! Это не патриоты, а свободоубийцы, узурпаторы, ретрограды, авантюристы, алчущие золота и власти.

Военный переворот не был направлен против президента Прио – безвольного, апатичного; он был направлен против народа накануне выборов, результаты которых были известны заранее.

Не было порядка, но был народ, которому следовало вынести решение демократически и цивилизованно и избрать своих правителей волеизъявлением, а не силой.

Лились бы рекой деньги в пользу навязанного кандидата, этого не отрицает никто, но это не изменило бы результатов, как не изменила их растрата государственной казны в пользу кандидата, навязанного Батистой в 1944 году.

Совершенно ложно, абсурдно, нелепо, по-детски наивно утверждать, что Прио собирался совершить государственный переворот, это грубый предлог, его бессилие и неспособность выступить с подобной попыткой были неоспоримо доказаны трусостью, с какой он позволил вырвать у себя власть.

Здесь страдали от безвластия, но от этого страдали уже много лет, ожидая конституционной возможности исправить это зло, и вы, Батиста, кто трусливо сбежал четыре года назад и бесславно занимался политиканством еще три, появляетесь теперь со своим запоздалым, сеющим смуту и ядовитым средством, вдребезги разбивая Конституцию, когда оставалось только два месяца, чтобы достичь цели соответствующим путем.

Все, на что вы ссылаетесь, - ложь, циничное оправдание, маскирующее то, что является тщеславием, а не любовью к отечеству, амбициями, а не идеалом, аппетитами, а не гражданским величием.

Было правильно свергнуть правительство растратчиков и убийц, и это мы намеревались сделать гражданским путем при поддержке общественного мнения и с помощью народных масс. И напротив, какое право имеют сместить его именем штыков те, что вчера крал и убивал безо всякой меры?

Не мир, а семена ненависти – вот то, что сеют подобным образом. Не счастье, а траур и печаль, - вот то, что испытывает нация, видя впереди трагическую картину. Нет ничего более горького в мире, чем зрелище народа, который ложится спать свободным, а пробуждается рабом.

Снова солдатские сапоги; снова казарма Колумбия издает законы, снимает и ставит министров; снова танки, которые с угрожающим грохотом проходят по нашим улицам; снова грубая сила властвует над человеческим разумом. Мы привыкли жить в рамках Конституции, двенадцать лет мы существовали без особых помех, несмотря на ошибки и нелепости. Высшие стадии гражданского сосуществования достигаются не иначе как путем долгих усилий. Вы, Батиста, только что за несколько часов покончили с этой благородной иллюзией кубинского народа.

Все плохое, сделанное Прио за три года, вы делали в течение одиннадцати. Таким образом, ваш переворот неоправдан, у него нет под собой никакого серьезного морального основания, никакой социальной или политической доктрины. Смысл его – только в силе, оправдание – во лжи. Ваше большинство - в армии, отнюдь не в народе. Ваши голоса - это винтовки, отнюдь не воля, ими можно победить в военном перевороте, но никогда на чистых выборах. Ваша атака на власть лишена принципов, которые узаконили бы ее; смейтесь, если хотите, но в конечном результате принципы оказываются сильнее пушек. На принципах формируются и ими питаются народы, принципы вдохновляют на борьбу, за принципы умирают.

Не называйте революцией это оскорбление, этот вносящий смуту, неуместный переворот, этот предательский нож, который вы только что всадили в спину Республики. Трухильо был первым, кто признал ваше правительство, он знает, кто его друзья в камарилье тиранов, терзающих Америку, это лучше всего говорит о реакционном, милитаристском и преступном характере вашего мятежа. Никто даже отдаленно не верит в правительственный успех вашей старой и прогнившей камарильи, слишком сильна жажда власти, слишком слабы тормоза, когда больше нет иной Конституции и иных законов, чем воля тирана и его приспешников.

Я заранее знаю, что вашими гарантиями жизни будут пытки и расправы. Ваши будут убивать, даже если бы вы этого не хотели, и вы спокойно согласитесь с этим, потому что им вы обязаны полностью. Деспоты – хозяева народов, которых они угнетают, и рабы силы, на которой основывают угнетение. В поддержку вас хлынет сейчас поток лживой и демагогической пропаганды во всех средствах, добровольно или по принуждению, а на ваших противников обрушатся потоки низкой клеветы; так поступал и Прио, но это никак не сказалось на настроениях народа. Но правда, озаряющая судьбы Кубы и направляющая шаги нашего народа в этот трудный час, эта правда, которую вы не позволите сказать, - ее будут знать все, она будет тайно передаваться из уст в уста среди всех граждан, хотя никто не скажет этого публично и не напишет в печати, и все будут ей верить, и она заронит во все сердца семена героического бунта; это компас, указывающий путь совести каждого.

Не знаю, каким будет безумное наслаждение угнетателей, когда они, точно Каины, обрушат бич на спины людей, но я знаю, что испытываешь бесконечное счастье, сражаясь с ними, поднимая сильную руку и восклицая: я не хочу быть рабом!

Кубинцы! Здесь у власти снова тиран, но будут новые Мелья, Трехо и Гитерас. Родина под гнетом, но когда-нибудь снова наступит свобода.

Призываю достойных кубинцев, смелых членов славной партии Чибаса: настал час жертв и борьбы, потеря жизни ничего не значит, «жить в цепях – это жить в позоре и бесчестии. Умереть за родину – значит жить».

Фидель Кастро»

Поскольку эта неуважительная статья не была опубликована – кто осмелился бы на это? - ее раздавали 16 марта 1952 года на кладбище Колон друзья и симпатизирующие «ортодоксы».

16 августа 1952 года в подпольной газете «Эль акусадор» была напечатана статья под названием «Критический обзор деятельности Партии кубинского народа («ортодоксов»)», подписанная псевдонимом Алехандро. Поскольку я дал критическую оценку этой партии, мне показалось целесообразным включить данный анализ.

«Невзирая на сумятицу трусов, посредственностей и нищих духом, необходимо провести краткий, но смелый и конструктивный разбор движения «ортодоксов» после смерти его великого лидера Эдуардо Чибаса.

Оглушительный гром колокола, в который ударил паладин «ортодоксии», оставил партии такую огромное богатство народных эмоций, что привел ее к самим дверям власти. Все было готово, надо было только уметь удержать занятый плацдарм.

Первый вопрос, который должен задать себе всякий честный «ортодокс», таков: умножили мы моральное и революционное наследие, оставленное Чибасом? Или наоборот, мы растратили часть этого богатства?..

Тот, кто думает, что до сих пор все было сделано хорошо, что нам не в чем себя упрекнуть, будет человеком, очень снисходительным к своей совести.

Эти бесплодные битвы, последовавшие за смертью Чибаса, эти колоссальные скандалы по причинам отнюдь не идеологическим, а обладающим чисто эгоистическим и личным душком, все еще отдаются горькими ударами в нашем сознании.

Этот в высшей степени роковой метод выйти на публичную трибуну, чтобы выяснять пустые споры, был серьезным симптомом недисциплинированности и безответственности.

Неожиданно наступило 10 марта. Можно было ждать, что столь серьезное событие вырвет с корнем в лоне партии мелкие раздоры и бесплодные личные нападки. А разве было полностью так?..

К удивлению и негодованию партийных масс, вновь заваривались тупые свары. Неразумность виновных не замечала, что двери прессы узки, чтобы нападать на режим, но, напротив, очень широки, чтобы нападать на самих «ортодоксов». Немалые услуги оказало Батисте подобное поведение.

Никто не будет скандализован тем, что столь необходимый обзор делается сегодня, когда пришел черед большой массы, которая в горьком молчании страдала от этих заблуждений, и нет момента более уместного, чем день, когда мы отчитываемся перед Чибасом у его могилы.

Эта огромная масса членов ПКН встала на ноги, настроенная решительнее, чем когда бы то ни было. Вот вопрос в эти минуты самопожертвования: …где те, кто надеялся… кто хотел быть первым на почетных местах в ассамблеях и в исполнительных органах, те, кто объезжал страну и создавал тенденции, те, кто на больших митингах требовал место на трибуне, а теперь они не объезжают страну, не мобилизуют массы народа, не требуют почетных постов на первом боевом рубеже?..

Тот, у кого имеется традиционное понятие о политике, может чувствовать себя пессимистом, видя эту панораму истин. И наоборот, для тех, кто слепо верит в массы, кто верит в неумолимую силу великих идей, это не будет поводом, чтобы ослабеть и впасть в уныние от нерешительности лидеров, потому что эти пустые места очень скоро займут цельные люди, вышедшие из их рядов.

Это момент революционный, а не политический. Политика – это освящение оппортунизма тех, у кого имеются средства и ресурсы. Революция открывает путь людям с настоящими заслугами, тем, у кого есть истинное мужество и идеалы, тем, кто сражается с открытой грудью и со знаменем в руках. У Революционной партии должно быть революционное руководство, молодое и поднявшееся из народа, которое сможет спасти Кубу.

Алехандро»

Позже мы создали подпольную радиостанцию, которая делала то же, что затем делало «Радио Ребельде» в Сьерра-Маэстре. Через относительно короткое время мимеограф, радиостанция и то немногое, что у нас было, попало в руки армии путчистов. Тогда я постиг строгие правила, которым должен следовать заговор, приведший нас к штурму казармы «Монкада».

Вскоре будет опубликован небольшой том с двумя главными идеями, сконцентрированными в двух выступлениях: в Рио-де-Жанейро на Саммите Организации Объединенных Наций по вопросам окружающей среды и развития, произнесенном более 15 лет назад, и том, которое я произнес на международной конференции «Диалог цивилизаций» два с половиной года назад. Рекомендую читателям хорошо проанализировать оба документа. Прошу извинить меня за это торговую, но бесплатную рекламу.

Фидель Кастро Рус

25 августа 2007 года

18.32 часов