Врачи-психиатры считают, что телефонные разговоры между отцом и сыном являются основным элементом для сохранения психического равновесия ребенка и поддержания его связи с братиком, дедушками и бабушками и остальными родственниками. Методы, применяемые печально известным двоюродным дедушкой Ласаро Гонсалесом и его семьей для того, чтобы мешать и препятствовать этим разговорам, становятся все более и более жестокими и циничными.

Несмотря на ноты, систематически направляемые в государственный департамент через Отдел, представляющий интересы Кубы в Вашингтоне, всякий раз, когда в Майами мешают этому телефонному разговору, вследствие чего госдепартамент и СИН предприняли ряд шагов для решения данной проблемы, ситуация продолжает ухудшаться. Ласаро Гонсалес получил предупреждение, были установлены правила, введено расписание ежедневных переговоров, но этот зловещий индивидуум, судя по всему, все более разъяряясь и становясь все более неуправляемым или, быть может, все больше наглея от поддержки мафии и полной безнаказанности при совершении преступления, пренебрегает всеми обязательствами и почти полностью игнорирует высоких должностных лиц правительства Соединенных Штатов.

Чтобы проиллюстрировать это утверждение, приведем краткую сводку того, что произошло за последние 22 дня попыток связаться с ребенком, несмотря на 10 дипломатических нот, врученных нашим Отделом интересов государственному департаменту. Эта сводка была составлена на основе информации, которую Хуан Мигель и его семья систематически направляют в Министерство иностранных дел, с тем чтобы руководитель нашего Отдела интересов в Вашингтоне знал о ежедневно возникающих проблемах и мог сообщить о них государственному департаменту. Газета «Гранма» публикует эту сводку с предварительного разрешения Хуана Мигеля.

Хуан Мигель звонит. Слышны гудки, но никто не отвечает.

Линия занята. При следующей попытке слышны гудки, но никто не подходит; затем снова занято, и удается соединиться только в 10 часов вечера. Трубку берет жена Ласаро и говорит, что ребенок уже спит.

Удалось поговорить с ребенком без особых помех.

Рано утром Хуан Мигель попросил Ракель позвонить ребенку. Трубку взяла Анхела – жена Ласаро – и сказала, что ребенок спит. Хуан Мигель позвонил ему во второй половине дня, они поговорили беспрепятственно.

Хуан Мигель пытался соединиться три раза – в разные моменты, в разные часы, – но поговорить не смог, к телефону никто не подходил.

Хуан Мигель пытается связаться несколько раз во второй половине дня: в четыре, в пять, в половине шестого, в шесть. Слышны гудки, но никто не отвечает.

Хуан Мигель позвонил чуть после шести вечера. Трубку взяла Анхела и сказала, что ребенок спит. Хуан Мигель спросил, почему ребенка уложили так рано. Анхела ответила, что он болен, что ему ввели успокоительное и он заснул. Она добавила, чтобы отец позвонил ему в среду утром, и на вопрос Хуана Мигеля, какое лекарство ему ввели, она ответила, что не знает, что ему сделали инъекцию. Третий день подряд отцу не удалось поговорить с сыном.

Чуть позже 9 часов утра Хуан Мигель смог связаться с Элианом. Мальчик был более оживлен. Он сказал, что ему уже лучше, что ему сделали укол, от которого его стало тошнить и вырвало. Хуан Мигель спросил, какое лекарство ему ввели накануне, но Элиан ответил, что не знает. Никто не смог сказать Хуану Мигелю, какую инъекцию сделали ребенку.

Хуан Мигель звонил пять раз начиная с 5 часов вечера. Во всех случаях, когда он мог соединиться, к телефону подходил Ласаро, всякий раз лаконично отвечавший ему, что ребенок ушел с Марислейсис.

Хуан Мигель позвонил около 10 часов утра, затем в 5 и в 8 часов вечера. К телефону никто не подходил.

Хуан Мигель пытался соединиться начиная с 5 часов вечера. Когда ему ответили в первый раз и поняли, что это он, трубку повесили. После нескольких попыток к телефону подошел племянник Ласаро Альфредо, также возражающий против возвращения ребенка, и сказал, что ребенок еще не вернулся из школы. Звонок повторили через полчаса, подошла жена Альфредо и сказала, что ребенок ушел. Еще через полчаса, при новой попытке связаться, вновь отвечает Альфредо и подзывает ребенка. Всего несколько минут спустя его зовут ужинать, Хуан Мигель говорит, чтобы он шел есть и что позвонит ему немного погодя. Чтобы обеспечить себе возможность позже побеседовать с Элианом без помех, Хуан Мигель просит подозвать Ласаро, чтобы поговорить с ним. Ему говорят, что Ласаро нет дома, и трубку берет Дельфин – другой брат Ласаро, которого несколько раз привлекали к ответственности во Флориде за вождение автомобиля в состоянии опьянения, даже с причинением материального ущерба. Он агрессивным тоном говорит Хуану Мигелю, что тот уже поговорил с ребенком, так что больше ему звонить незачем; что Команданте отдает приказы на Кубе, но не у них, там свободная страна. Затем он утверждает, будто служба иммиграции уточнила, что разговоры будут происходить только между 7 и 7.20 вечера. Хуан Мигель отвечает, что ему ничего не известно об этом уточнении, что разговаривать больше не о чем и что он позвонит ребенку позже. Через полчаса, когда он пытается продолжить разговор с Элианом, Дельфин снова подходит к телефону, заявляет, что ребенок еще ест, и настаивает на том, что отец уже поговорил с ним. Полчаса спустя все повторяется: Хуан Мигель звонит, Дельфин отвечает то же самое и вешает трубку.

Удалось соединиться около 9 часов вечера. После второго гудка трубку берет Дельфин и говорит, что ребенок спит, потому что они ходили в церковь и когда вернулись после 8 часов вечера, он сразу же лег спать.

Хуан Мигель позвонил в 7 часов вечера. Снова подошел Дельфин. Он говорит, что ребенок пошел в больницу навестить Марислейсис и что потом поужинает в ресторане. В 7.30 Хуан Мигель звонит еще раз. Опять подходит Дельфин и говорит, что ребенок вернулся очень сонный и уже спит, хочет ли Хуан Мигель, чтобы его разбудили. Хуан Мигель говорит: ну хорошо, ты еще раз ответственен за то, что я не смог поговорить с сыном.

Хуан Мигель звонит в 4.50 дня. Подходит Альфредо и говорит, что ребенок еще не вернулся из школы. В 5.50 отец звонит снова. Трубку берет Дельфин, ждет несколько секунд и, услышав голос Хуана Мигеля, кладет ее. Хуан Мигель сразу же вновь набирает номер. На этот раз Альфредо говорит ему, что ребенок купается и что он должен звонить в 7 часов вечера, как об этом договаривались. Хуан Мигель отвечает, что уже два дня подряд звонит в 7 вечера и не может поговорить с ребенком (государственный департамент сообщил Хуану Мигелю 8 марта, что в 7 часов вечера он может ежедневно разговаривать с ребенком без ограничения времени и что майамские родственники об этом извещены).

В 6.30 вечера Хуан Мигель снова пытается поговорить с Элианом. Альфредо, подойдя к телефону, с безжалостной иронией говорит ему, что еще нет 7 часов и что ребенок еще ест.

В 7 часов Хуан Мигель смог наконец связаться с ребенком, но тому пришлось попросить замолчать тех, кто шумел вокруг него. В тот момент, когда ребенок упомянул о своей школе на Кубе, трубку повесили, и отец был вынужден позвонить еще раз.

В 7.20 того же вечера, когда разговор возобновился, возле ребенка раздались голоса, и кто-то даже стал нажимать на кнопки телефона. Вскоре разговор прервался, и наконец при последней попытке Хуан Мигель смог проститься с ребенком, тот сказал, что целует его и в особенности своего грудного братика, которого, как он узнал, в тот день положили в больницу.

Хуан Мигель позвонил в 7 часов вечера. Слышались гудки, но никто не брал трубку. Без четверти девять вечера бабушка Мариэла смогла дозвониться, и ей сказали, что ребенок только что пришел и уже спит. Мариэла сказала им, что ребенок в 7 часов вечера должен быть дома, поскольку это условленное время. Ей ответили, что все они уходили и ничего не могли поделать. Так родственники и не смогли поговорить с ребенком, хотя это было воскресенье.

Хуан Мигель позвонил в 7 часов вечера. Когда мальчик ответил, через несколько минут стало слышно, как Марислейсис торопит его делать уроки и бранит за то, что он говорит уже полчаса. Ввиду этих придирок Хуан Мигель решил проститься, чтобы на Элиана не оказывали давления еще больше.

Самые важные элементы разговоров с ребенком начиная с 6 марта сами по себе свидетельствуют об истинных намерениях тех, кто незаконно задерживает его.

• Те, кто подходит к телефону, - это не лица, на чьем попечении временно находится ребенок, и ранее они не участвовали в разговорах.
• Все делают уточнения, устанавливают правила и дают указания в отношении того, каким образом Хуан Мигель должен беседовать с ребенком.
• Те, кто незаконно задерживает его, информированы начиная с 6 марта - и заявляют об этом, - что телефонные разговоры будут происходить в 7 часов вечера. Когда 8 марта Хуана Мигеля официально известили об условиях этой договоренности, относительно которых с ним ранее не консультировались, он отметил, что нигде не было указано, сколько времени должны длиться его разговоры с Элианом, и что позволенные 20 минут начиная с 7 часов вечера, о которых говорили майамские родственники, - это новая ложь, чтобы еще более ограничить его беседы с ребенком.
• Возле ребенка всегда слышны голоса, комментирующие то, о чем с ним говорят, или смех, или к нему обращаются, или ставят видеофильмы, чтобы его отвлечь. Они делают все возможное, чтобы затруднить единственные эмоциональные контакты, которые на протяжении более трех месяцев Хуан Мигель мог иметь со своим сыном.

Для большей наглядности, вот дословная копия отчета о том, что произошло 14 марта – через пять дней после слушания и через шесть после того, как при посредстве нашего Отдела интересов в Вашингтоне, «Служба иммиграции и натурализации сообщила государственному департаменту, что родственники в Майами согласились на то, чтобы господин Гонсалес звонил каждый вечер в 7.00 восточного времени – в час, когда Элиан будет находиться дома, чтобы разговаривать со своим отцом».

• «Позвонили в 7 часов вечера. Подошла Анхела, ничего не сказала и передала трубку ребенку. Был слышен голос Марислейсис, которая говорила ему: «Если не хочешь, можешь не говорить с папой», и голос ребенка, твердившего, что хочет.
• Ребенок начал разговор очень оживленно, рассказывая отцу о школе, о том, что он делал, но через 10 минут стали слышны голоса, спрашивавшие у него, нравится ли ему медведь, и так далее, похоже было, что речь шла о видеофильме.
• Ребенок начал протестовать, сказал, что ему мешают, что они шумят, и велел им замолчать.
• Так продолжалось до тех пор, пока ребенок не сказал отцу, что «всегда, когда он звонит, все разговаривают и ставят видеофильмы» и так далее и что ему не дают говорить. Хуан Мигель предложил ему выйти из той комнаты или пусть уйдут они и услышал, как Марислейсис сказала: «Мы под землю спрячемся».
• Мальчик поговорил с дедушкой Роландо и с бабушками Мариэлой и Ракель.
• Шум не прекращался. Ребенок продолжал протестовать и сказал отцу, чтобы тот не звонил ему в это время, потому что как раз тогда все принимаются разговаривать.
• Хуан Мигель объяснил ему, что звонит в это время, потому что так захотели там, и в этот момент Альфредо взял трубку и со злостью, в оскорбительной форме, сказал ему, что это так, потому что он только и делает что жалуется в Службу иммиграции, что он уж не так-то любит ребенка и что Ракель никогда не любила свою дочь» (Этот пример ясно свидетельствует о том, что разговоры между Хуаном Мигелем и Элианом прослушиваются в том доме всеми).
• «Хуан Мигель настаивал на том, чтобы ему дали говорить с сыном, но в конце концов они повесили трубку, и он больше не смог поговорить с Элианом, хотя много раз пытался дозвониться».

И даже если мало этой неприятной и печальной истории о том, как единственному оставшемуся в живых родителю ребенка мешают установить с ним минимальный и необходимый телефонный контакт, вчера, 15-го числа, с 7 до 8.40 вечера Хуан Мигель безуспешно пытался связаться с Элианом. Все время были слышны гудки, но никто не отвечал. Только один раз, ровно в 8.20 вечера, казалось, телефон был занят. Хуану Мигелю еще раз не дали поговорить с сыном.