Размышления товарища Фиделя Кастро

ИСКРЕННОСТЬ И МУЖЕСТВО БЫТЬ СКРОМНЫМ

(Взято из «КубаДебате»)

Любая работа с автобиографическим оттенком вынуждает меня разъяснять сомнения в отношении решений, принятых мною более полувека назад. Я имею в виду мелкие подробности, поскольку главное не забывается никогда. Это касается именно того, что я делал в 1948 году, шестьдесят лет назад.

Помню, словно это случилось вчера, как я решил присоединиться к экспедиции, чтобы освободить доминиканский народ от тирании Трухильо. Также в мозгу запечатлелось каждое из самых важных событий того периода; несколько десятков незабываемых для меня эпизодов, которые в тот или иной момент я постепенно воскрешаю. Многие из них уже отражены на бумаге.

Когда я решил поехать в Колумбию, чтобы способствовать созданию Федерации латиноамериканских студентов, сегодня я не мог бы утверждать с абсолютной уверенностью, что в число моих задач входило конкретное намерение помешать образованию Организации американских государств (ОАГ) по инициативе Соединенных Штатов, - рано зародившееся предвидение, к которому я не уверен, что тогда уже пришел.

Артуро Алапе – исключительный и искушенный в деталях историк, взявший у меня интервью 33 года спустя, воспроизводит мои ответы, где я утверждаю, что это было частью моих намерений при поездке в Колумбию в 1948 году.

Герман Санчес в своей книге «Прозрачность Эммануэля» текстуально приводит абзац из интервью, взятого Алапе: «В те дни, накануне встречи ОАГ в 1948 году по инициативе Соединенных Штатов в целях укрепления их системы господства здесь, в Латинской Америке, у меня зарождается идея провести одновременно со встречей ОАГ и в том же самом месте встречу латиноамериканских студентов, чтобы утвердить эти антиимпериалистические принципы и защитить те положения, о которых я уже говорил».

В том же интервью, недавно опубликованном на Кубе издательством «Абриль», этот абзац приведен без изменений. Кто-то мне напомнил, что в книге «Сто часов с Фиделем» я сам поставил под сомнение, такими ли были намерения, руководившие моим поведением. Очевидно, что сказанное было не совсем ясным, когда я использовал фразу «накануне встречи ОАГ».

В качестве единственного средства, чтобы рассеять сомнения, я попытался воссоздать цели, двигавшие мною тогда, и вспомнить, до чего дошла политическая эволюция того, кто едва ли два с половиной года назад закончил двенадцать классов, проучившись в религиозных школах. То был мятежник, чья энергия была направлена на занятия спортом, походы, горные восхождения и на то, чтобы в свободное время сдавать соответствующие предметы, стараясь проявить наибольшие знания, – исключительно как вопрос чести.

Что я в мои школьные годы знал достаточно хорошо, так это ежедневно публиковавшиеся сообщения о боях, с испанской гражданской войны, начавшейся в июле 1936 года – мне тогда еще не исполнилось 10 лет, – до августа 1945 года – накануне моего 19-летия, - когда были сброшены атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки, как я уже рассказывал прежде.

В очень раннем возрасте я столкнулся с несправедливостью и предрассудками, царившими в обществе, в котором я жил.

Когда я отправился в Колумбию, я был настроен достаточно радикально, но в 21 год я еще не был марксистом-ленинистом. Я уже принимал участие в борьбе против тирании Трухильо и других ей подобных, в борьбе за независимость Пуэрто-Рико, за возвращение Панамского канала Панаме, за возвращение Мальвинских островов Республике Аргентина, за прекращение колониализма в Карибском регионе и независимость островов и территорий в нашем полушарии, захваченных Англией, Францией и Голландией.

В те годы в Венесуэле, на родине Боливара, произошла революция под руководством партии «Демократическое действие». Ромуло Бетанкур, вдохновленный радикальными левыми идеями, пытался выступать как революционный лидер. Он правил страной с октября 1945 года по февраль 1948 года. Его сменил Ромуло Гальегос – выдающийся писатель, который был избран президентом на первых выборах, прошедших после военного движения 1945 года. С ним я встретился в том же году, когда приезжал в Каракас.

В Панаме только что жестоко расправились со студентами, требовавшими возвращения канала; один из них был ранен выстрелом в позвоночник и не мог владеть ногами.

В Колумбии университет бурлил, охваченный народным движением сторонников Гайтана.

Контакты со студентами этих трех стран были плодотворными: они поддержали идею конгресса и создания Федерации латиноамериканских студентов. В Аргентине сторонники Перона тоже поддерживали нас.

Колумбийские студенты устроили мне встречу с Гайтаном. Таким образом я имел честь познакомиться и побеседовать с ним. То был бесспорный лидер бедных секторов Либеральной партии и прогрессивных сил Колумбии. Он пообещал открыть наш Конгресс. Это чрезвычайно воодушевило нас.

В этой братской стране происходила встреча представителей правительств латиноамериканских стран. Там присутствовал государственный секретарь генерал Маршалл, представляя президента Соединенных Штатов Гарри Трумэна, который за спиной Советского Союза - союзника во Второй мировой войне, потерявшего миллионы бойцов, сбросил атомные бомбы на два японских гражданских объекта - крупные населенные пункты. Главным проектом Соединенных Штатов на встрече в Боготе было создание Организации американских государств, принесшей нашим народам такие горькие плоды.

Я спрашиваю себя, неужели я настолько далеко ушел вперед в своем идеологическом развитии, что задался дерзкой мыслью помешать созданию этого наднационального института. Во всяком случае, я был против представленных там тираний, против оккупации Пуэрто-Рико и Панамы Соединенными Штатами, но еще не имел ясного представления о системе империалистического господства.

Меня удивило, что я прочел в колумбийской прессе сообщения об убийствах, совершавшихся в сельских местностях при консервативном правительстве Оспины Переса. Спокойно сообщалось о том, что в те дни были убиты десятки крестьян. На Кубе уже давно не происходило ничего подобного.

Все казалось таким нормальным, что в театре, где происходил официальный торжественный прием и были Маршалл и остальные представители стран, собравшихся в Боготе, я совершил ошибку и бросил с последнего этажа брошюры, содержавшие нашу программу. Это стоило мне ареста, но через два часа я был выпущен на свободу. Казалось, что там царила совершенная демократия.

Для меня было неожиданностью познакомиться с Гайтаном и его выступлениями, такими как «Молитва мира», а также его красноречивой, впечатляющей и хорошо обоснованной защитой лейтенанта Кортеса – я слушал ее, стоя на улице, потому что внутри не было места. Со своей стороны, я едва только закончил два курса юридического факультета.

Наша вторая встреча с Гайтаном и другими представителями университетов должна была состояться 9 апреля в 2 часа дня. С одним сопровождавшим меня кубинским другом я ждал часа встречи, прохаживаясь по проспекту рядом с маленьким отелем, где мы жили, и с кабинетом Гайтана, когда какой-то фанатик или сумасшедший, без сомнения, по чьему-то наущению, выстрелил в колумбийского руководителя; стрелявший был растерзан народом.

В эту минуту начались невообразимые дни, пережитые мною в Колумбии. Я был бойцом-добровольцем в рядах этого отважного народа. Я поддерживал Гайтана и его прогрессивное движение, так же, как колумбийские граждане поддержали наших мамби в борьбе за независимость.

Когда Артуро Алапе приехал на Кубу годы спустя после победы Революции, в 1981 году, Габриэль Гарсиа Маркес устроил ему встречу со мной, которая началась ночью в доме Антонио Нуньеса Хименеса. У Алапе был с собой магнитофон, и в течение долгих часов он расспрашивал меня о событиях, происшедших в Боготе в апреле 1948 года. Нуньес Хименес вел запись на другом магнитофоне.

В то время у меня сохранялось много свежих воспоминаний об этих фактах, которые я не мог забыть; историк, со своей стороны, знал обо всем происшедшем с точки зрения колумбийской, было много подробностей, которых я, конечно же, не знал; это помогло мне понять смысл каждого пережитого мною эпизода. Без него я, может быть, никогда бы их и не узнал. Однако ему предстояло одно дело: транскрибировать со своими людьми все записанное; другую запись транскрибировали во Дворце Революции. Помню, что я проверил одну из них. Для такой работы диалоги представляют больше трудностей, чем речи, потому что часто голоса говорящих накладываются один на другой. Я обнаружил искаженные слова и измененные фразы и взял на себя труд проверить и исправить их. Это интервью длилось больше четырех часов. Немногие могут себе представить, что это за работа.

Думаю, что смесь исторических событий до и после победы Революции, возможно, перепуталась в моем сознании. Так я считаю, и когда возникают сомнения, самое честное - объяснить это.

Если за три года, до моего посещения Колумбии, мои политические идеи стали более радикальными, то за короткий период между 9 апреля 1948 года по 26 июля 1953 года, когда мы атаковали полк, размещенный в казарме «Монкада» – почти ровно 55 лет назад, – путь был пройден огромный. Идеологически я превратился в настоящего левого борца радикальных взглядов, что породило во мне постоянство, упорство, а также хитрость, с которыми я посвятил себя революционному действию.

За этим последовала борьба в горах Сьерра-Маэстра, длившаяся 25 месяцев, и первый бой, выигранный нами всего лишь 18 винтовками 5 декабря 1956 года, после почти полного уничтожения нашего небольшого отряда, состоявшего из 82 человек.

В архивах Международного Красного Креста имеется информация о сотнях пленных, которых мы вернули после последнего вражеского наступления летом 1958 года. В декабре этого года не было даже времени призвать Международный Красный Крест, чтобы передать ему пленных. Обещая больше не участвовать в сражениях, солдаты капитулировавших частей сдавали оружие и оставались мобилизованными без него, в то время как офицеры сохраняли свои воинские звания и табельное короткоствольное оружие в ожидании конца войны.

Сейчас, когда все это осталось далеко позади, никто не представляет себе, чего стоит такой труд, как произведение Артуро Алапе, написавшего превосходную книгу об одном этапе революционной борьбы в Колумбии, о котором я намереваюсь написать несколько размышлений – в плане теоретическом и с предельным уважением - в свете нынешних обстоятельств, переживаемых нашим полушарием и миром.

Из всего этого можно извлечь неизменный урок для настоящего революционера – искренность и мужество быть скромным.

Фидель Кастро Рус

17 июля 2008 года

20.21 часов.